Помните, как мы в детстве жаловались, что время тянется очень очень долго?..
Мы не могли дождаться, аогда пойдем в школу, когда закончим начальную, среднюю...
Но сейчас, оглядываясь назад, понимаешь, что за щедрый подарок подарило время. Оно как могло растягивало детство, хотя мы просили бежать быстрее… Но теперь все будет иначе.
Ты чувствуешь каждую потерянную минуту, и она все сильнее прижимает холодную сталь к твоему виску...
Писать, писать… Неистово и много, выливая эмоции и намазывая их жирным липким слоем на идеально белые листочки...
Столько слов, фраз, обрывков, черновиков… Все требует продолжения, развития. Но вот развиваешь ты мысль, поясняешь, а потом РАЗ! и уплываешь в другую ветвь рассуждений.
Это нарушает концепцию любой мысли, оставляя неприятное чувство, будто тебя надурили. Ты хотел варено-копченую колбасу, а тебе дали докторскую. Вот и ешь, что дали. А что еще остается? Сплюнуть, развернуться и уйти...
Потому что нельзя вытошнить резноцветную желеобразную кашу мыслей, а потом разложить по листочкам. Нужно тщательно отбирать каждый цвет, сочетать несочетаемое и заворачивать в яркий шуршащий фантик, чтобы читатель полюбил, просил еще...
Нет, я так не смогу. Но научусь. В конце концов, мне ведь только 17...
Манит тепло родного дома...
Тут все привычно, так знакомо...
Все те же запахи царят,
Здесь даже стены — говорят...
Приветлив старый мудрый шкаф.
Он, много о тебе узнав,
Блюдет молчания обет,
Не выдаст ни один секрет,
Который ты ему доверил...
Совсем другое дело — двери.
Они покажут каждый миг,
Что в жизни был, но не проник
Еще коварный ум врага
За хитроумные врата...
Любая мелочь — это сказка.
К мгновеньям разным — ключ, подсказка.
Вон то зеленое пятно -
Отмыто, но еще видно;
Оно — следы твоих забав,
Но ты, художником не став,
Теперь смеешься над собою:
Над изворотливой судьбою.
А вот — царапина на ручке -
Она от той железной штучки,
С которой ты играть любила...
Дверь помнит, ты — уже забыла...
А книги? Сколько лет тебя
Они учили жить, любя?
Всегда тебе служили верно,
И с благодарностью безмерной
Заботливо сдуваешь пыль
С седых страниц… Слепая быль!
На миг лишить тебя души
Хотела суета… Спеши
Вернуть той радости цветы,
Что так любил и любишь ты!
Твой старый дом… Хранитель лет...
Храмовник радостей и бед...
Не забывай сюда прийти,
Ты можешь здесь себя найти...
Правда, давай.
Это просто, нужно глубоко вдохнуть, закрыть глаза и ждать ветра, который подхватит и унесет...
Я бы полетала над морем… В шторм...
Полечу в море… Чтобы соль на губах и целый неизведанный мир внизу.
И парусники. Ненавижу дымные пароходы и уродливые баржи...
Люблю прекрасные парусники, скользящие по волнам, будто ножницы, ркжущие шелк...
А прозрачные верхушки волн играют с просмоленными деревянными бортами. Ветер упруго впрягается в тугие холщовые паруса и несет, несет, запутавшись в грубой паутине вант...
Мой ветер принесет меня в море. К моему паруснику.
♥
Кто же из подростков не любит оставаться дома один, без родителей?
Конечно, все любят. Но так ли это хорошо?
Вот их нет день… два… пять… двенадцать...
И понимаешь, что совсем один… И чтобы увидеть их, нужно поехать в разные концы города, в разные квартиры… А ты живешь себе у бабушки, только потому, что от вокзала ближе… Эх...
В последнее время я часто дома одна… Но не зов друзей, а жду. Жду, когда ко мне придут и заберут. Жду, но не дождусь. Вот сейчас соберу сумку и поеду к маме. Навестить. Ха.
Лиловые своды воздушных дворцов
Сжимают хрустальные крыши.
И мрачным колонны застыли кольцом,
Вздымаются выше и выше...
И серые башни, подобно свечам,
Чуть теплятся флюгерным пламенем.
Края облаков подпалив сгоряча,
Остались безмолвием каменным.
А там, за балконом, в прозрачном окне,
Безлюдная жизнь протекает.
И что-то тихонько звенит в вышине,
Взмывает, смеется и тает...
А в зале, где бальных нарядов душа
Парит над истоптанным мрамором,
Стоит фортепьяно — играет, дыша,
Затертыми клавиш мембранами...
И льются тончайшие звуки, звеня,
Они разливаются в шепоте.
И музыка режет, пронзает меня,
Виновницу в клавишном ропоте...
Забыт инструмент, постарел и охрип,
Беспомощен, мною обиженный...
Но все же играет приевшийся ритм,
На клавишах выцветших выжженный...
